Аннотация: Играл на осеннем Эквадоре-2006. В финал не вышел...
Этика М-типа
- Ты помнишь, дорогой, что сегодня Хеллоуин? Не забудь позвонить маме, поздравь ее с профессиональным праздником! - глаза моей обожаемой супруги метали синие молнии, но тон был подчеркнуто спокойным.
- Да, милая, спасибо, что напомнила. Твою тоже поздравить, или ты сама? - больше всего мне сейчас хотелось вцепиться в ее тоненькую, трогательно-беззащитную шейку, сдавить покрепче и не отпускать, пока не затихнут предсмертные хрипы и наружу не вывалится распухший фиолетовый язык. И я мог поклясться чем угодно, что жена прекрасно осведомлена о моих чувствах и с наслаждением пользуется абсолютной безнаказанностью.
Три предупреждения - и полный бан на полгода. Два у меня уже есть.
Очутившись на улице, я несколько раз глубоко вздохнул, разжав, наконец, кулаки в карманах. Прохладное октябрьское утро, улыбающиеся лица праздных прохожих, веселые молодые мамы с колясками, добродушные кассиры, радостные водители, энергичные, позитивно настроенные служащие, направляющиеся, как и я, на работу - мир был прекрасен. Так невыразимо прекрасен, что хотелось стереть его с лица земли, или, в крайнем случае, повеситься самому.
А как славно все начиналось! Какие были заголовки в прессе! Терроризма больше нет! Социальный рай построен! Семейное насилие - страшный сон человечества! Модерируемое общество - новый виток эволюции!
Самое интересное, что все это оказалось чистой правдой.
Если помните, в начале века, после знаменитой трагедии 911, лучшие умы человечества очнулись от сладких грез о золотом миллиарде и всерьез озаботились проблемой тотального мониторинга. Защитники прав и свобод вынужденно прикусили язык, поскольку выбирать приходилось между личностью, слегка урезанной в правах, но живой, и личностью абсолютно свободной, но, к сожалению, с большой вероятностью мертвой. Жизнь предсказуемо победила, и, с согласия подавляющего большинства, разумеется, всем поголовно были имплантированы микрочипы. Никакого вторжения в прайвеси, как можно - просто дополнительный контроль за парой-тройкой маргиналов из групп риска, а добропорядочные граждане ничего и не заметят.
Какое-то время так оно и было. Но технологии развивались, идеи носились в воздухе, яблони гнулись под тяжестью созревших плодов. Никто не знает, кому первому пришла в голову мысль о модерируемом обществе - казалось, все произошло само собой.
Модерируемое сообщество: семья.
Запрещены: оскорбления, угрозы, насильственные действия членов сообщества по отношению друг к другу. После трех предупреждений участник исключается из членов сообщества на шесть месяцев. При повторном нарушении правил сообщества - исключается навсегда.
Мы с женой появились на свет уже после принятия Общественного договора, чипы нам поставили при рождении. Ни я, ни она ни разу не видели живых модераторов, но старшее поколение хорошо помнит те времена, когда по городам ходили жутковатые слухи о безвозвратно забаненных.
В истории нашего семейства тоже имеется фамильное предание об ужасах модерирования. Майк, отец моей дорогой супруги, в молодости славился буйным нравом, и тещенька Элис частенько попадалась ему под горячую руку. Семнадцатого февраля 2023 года, когда все телеканалы с большой помпой сообщили, что Общественный договор официально подписан, и любая семья с этой минуты объявляется модерируемым сообществом, он злобно расхохотался, грязно выругался, и с удовольствием отвесил Элис очередную (вполне, кстати, заслуженную) пощечину. Что-то щелкнуло, и механический голос из ниоткуда произнес, что гражданину Майклу Джонсу вынесены сразу два предупреждения. Старик Майки захохотал еще громче, загнул нечто совсем уж пятиэтажное, и снова замахнулся на жену.
Моя теща любит рассказывать эту историю, и каждый раз она бледнеет и меняется в лице. Элис утверждает, что пятерня мужа была в миллиметре от ее щеки, когда воздух сгустился и замерцал, а еще через секунду возникла огромная, в полтора человеческих роста, фигура рыцаря в доспехах цвета белого золота. Рыцарь, взяв Майки за руку, торжественно сообщил, что Майкл Джонс на шесть месяцев исключается из семейного сообщества. Воздух снова замерцал, Элис в ужасе зажмурилась, а потом, открыв глаза, увидела, что ни мужа, ни модератора больше нет.
Конечно, золотой рыцарь наверняка привиделся бедняжке. Но факт остается фактом - полгода она не видела своего Майка. Другие - сослуживцы, продавщицы, посетители местной забегаловки - другие видели, и разговаривали с ним, и все сходились на том, что это был какой-то неправильный Майкл Джонс. Как будто он не настоящий, а... механический, что ли. Дружок его Фредди Борода рассказывал, что Майки в те полгода каждый вечер до поздней ночи слонялся по кварталу, но к своему дому ближе чем на сто метров не подходил. И выражение лица у него было, как у человека, который забыл что-то важное, и старается это вспомнить, и никак не может. Один раз Фредди попытался поговорить с Майком о том., каково это - быть забаненным. Один-единственный раз, и больше никогда, потому что Майкл Джонс, задира и скандалист, лучший матершинник в округе, чемпион по оплеухам, гроссмейстер потасовок - Майкл посмотрел на него совершенно пустым взглядом, потом всхлипнул и тихо заплакал. Фредди клялся потом, что в своей жизни он не видел ничего страшнее, а ведь Фредди Борода служил в полиции, и много раз смотрел в буквальном смысле в глаза своей смерти. До принятия Общественного договора, конечно, потому что после уличная преступность исчезла как понятие.
Любая группа в количестве двух и более человек, присутствующих одновременно на площади двадцать пять и менее квадратных метров, автоматически получает статус временного модерируемого сообщества. Запрещены: угрозы, оскорбления, насильственные действия участников сообщества по отношению друг к другу и к окружающим, не являющимися членами данного сообщества. После двух предупреждений участник исключается из данного сообщества на полгода. При повторном нарушении правил - исключается навсегда.
Дворовые шайки прекратили свое существование в первые полчаса после вступления Общественного договора в силу. Очень забавно, наверное, было наблюдать со стороны, как буйная, наглая, сметающая все на своем пути толпа юнцов и юниц вдруг на полном ходу останавливалась, затихала и разбивалась на маленькие группки по два-три человека. Ошарашенные подростки, с ужасом озираясь по сторонам и не находя почти никого из тех, кто только что был рядом, молча разбредались по домам. Главари и просто любители покричать, естественно, сразу же получили полный бан на полгода, остальные вели себя как потерявшие дар речи ангелы.
В семьях воцарились мир, покой и благоденствие. Угнетенные ежедневным домашним насилием жены получили долгожданную неприкосновенность. Кстати, забаненные драчливые мужья добровольно-принудительным способом продолжали вносить свой вклад в семейный бюджет, так что материально никто не страдал. Появились даже клубы "соломенных вдов", где чаще всего обсуждалось, как лучше спровоцировать вернувшегося в семью супруга на новое нарушение правил, чтобы избавиться от него навсегда. Но задачка эта была не из легких, пережившие бан обычно в контакты вступали неохотно, на провокации не поддавались, и вели себя так, как будто какая-то их часть постоянно оставалась абсолютно недоступной.
Майки вернулся к Элис ровно через шесть месяцев. До самой смерти, а умер он лет пять назад, Майкл Джонс оставался молчаливым безобидным тихоней, ничего общего с тем горлопаном, за которого моя теща выходила замуж. Элис была вполне довольна жизнью, родила еще двоих детишек - Роуз, мою жену, и Тима. Хорошие, милые, беспроблемные детишки, а вот со старшеньким она хлебнула горя. Френк уродился копией буйного Майка. Когда папаша исчез на полгода, мальчику как раз исполнилось семь, и, пожалуй, его эта история потрясла больше всех.
К детям от шести до двенадцати лет договор относится лояльно, банят их только после десяти предупреждений, и сроком не больше, чем на сутки, но малютка Френк Джонс умудрился стать исключением и заработать полный бан в одиннадцать. С тех пор его никто не видел, что с ним произошло - неизвестно. Элис никогда не рассказывала мне о своем старшем сыне, а Роуз о пропавшем брате проговорилась случайно, на четвертом году нашей семейной жизни. Да она и не помнила его толком - Френки по три недели в месяц не появлялся дома, а в остальное время издевался над ней и Тимом, причем с какой-то недетской серьезностью и жестокостью. За это, собственно, его в конце концов и забанили навсегда - он собрался утопить четырехлетнюю Роуз и трехлетнего Тима, налил полную ванну, аккуратно связал малышам руки и ноги, причем проделал все это спокойно, без единого слова, чтобы не привлечь внимание модератора. Он был очень хитрым и сообразительным ребенком, малыш Френки, но одного обстоятельства он не учел - в тот момент, когда его младший братишка почти захлебнулся, система отреагировала на угрожающее жизни изменение параметров среды, и появился модератор. Тим не успел даже испугаться, а Френк после этого тихо и навсегда исчез из счастливого семейства.
Не спрашивайте меня о технических подробностях - понятия не имею, каким образом происходит мониторинг, и почему модератор очень редко появляется во всей красе своего аватара, а чаще забанивание происходит дистанционно. Когда ты с рождения знаешь, что у тебя в голове находится микрочип, то многие вещи принимаешь как само собой разумеющееся. В общем, считается, что запрос на модерирование генерируется автоматически, а вот решение о предупреждении или исключении из сообщества принимает физически существующий человек. У детей до шести лет чип активирован частично, и подготовкой их к жизни в прекрасном новом мире занимаются родители и специально обученные педагоги. Дыхательная гимнастика - на рефлекс, контроль мимики - на рефлекс, побольше физкультуры и никаких игрушечных пистолетов. Тихая музыка, шепотная речь, добрые сказки.
Наверное, я оказался плохим воспитанником. Периодически меня накрывают с головой приступы немотивированной и почти неконтролируемой ярости. Тогда самое главное - успеть исчезнуть, удерживая на физиономии приклеенный дежурный смайлик, в любое безлюдное место, хотя бы в туалет, и уже там, в относительной безопасности, скрежетать зубами и рвать на голове волосы в свое удовольствие. И, похоже, таких уродов много - эта тема никогда и ни с кем не обсуждается, но глухие стоны и всхлипы, просачивающиеся изредка сквозь звукопоглощающую обивку туалетных кабинок, наводят на интересные размышления.
В таких раздумьях я, уже почти спокойный после замечательной семейной утренней зарядки, добрался до места службы. Работа журналиста в условиях модерируемого общества очень напоминает балансирование на тонком волоске, натянутом над адской пропастью. Если твой материал, не приведи Господи, спровоцирует агрессию или, хуже того, вызовет сомнения в идеальности сложившегося мироустройства - можешь попрощаться с любимым занятием на год. Вернувшихся в профессию я не наблюдал, хотя формально это не запрещается. Я сам попал в газету на место забаненного обозревателя Питера Кроншоу - его статья с жестким названием "В поисках утраченного хамства" привела к временному исключению из общества примерно полусотни человек, причинно-следственная связь была неопровержимо установлена модератором. С тех пор прошло больше трех лет. Питер работает дворником, иногда я вижу его старенький автомобиль у редакции. С бывшими сослуживцами Кроншоу не общается и даже не здоровается, он просто сидит в машине и часами смотрит на место своей прежней жизни, своей славы и своего позора.
Я стараюсь вести себя смирно, ни в коем случае не касаться сомнительных тем, избегать неоднозначных оборотов речи, но имею уже одно предупреждение. Следующий прокол будет для меня последним, и об этом приходится помнить постоянно. Только милые семейные хроники (наша дорогая Мери Уоллес делится секретами разведения маргариток), репортажи из жизни домашних питомцев (раннее приучение котят к лотку: за и против), светская болтовня (Барри Хелли использует помаду "Факс-Мактор", а ты?). И все равно нет гарантии, что сумасшедшая поклонница Барри Хелли не слетит с катушек, увидев ключевое слово, и не побежит драться с фанаткой Преда Битта - а после этого мне останется только молиться богу модерируемых сообществ.
Однако интересно начатый день продолжался не менее увлекательно. У входа меня поджидала целая делегация коллег во главе с редактором отдела. Надеяться на хорошее при виде этой мини-демонстрации не приходилось. Я судорожно рылся в памяти - на чей хвост мне удалось ненароком наступить, сколько невинно забаненных повисло тяжелым грузом на моей совести - но не смог припомнить ничего, достойного такой торжественной встречи.
Чем ближе я подходил, тем тише становилось вокруг - как будто я излучал особенные волны, гасящие все звуки. Когда от пронзительного молчания уже заложило уши, из общей внезапно онемевшей массы вперед выдвинулся мой непосредственный начальник, а заодно и хороший приятель Ларри Картер. Мы не общались семьями, конечно, но вполне симпатизировали друг другу - Ларри вообще с завидным дружелюбием относился к миру, а меня больше всего устраивало, что под его руководством можно было относительно спокойно работать. В нашем отделе не устраивались ежеутренние ритуальные летучки с хоровой декламацией навязших в зубах лозунгов о достигнутом совершенстве, не практиковалось мелкое доносительство, и всегда ощущалось простое человеческое взаимопонимание, слегка выходящее за очерченные Договором рамки. Но сейчас Ларри был сам не свой. Насмешливо-уверенный взгляд, подвижное лицо, подтянутая фигура спортсмена-любителя - исчезло все. Передо мной стояло, переминаясь с ноги на ногу, потерянное сгорбленное существо с бегающими небольшими глазками, живое воплощение неудачника.
- В чем дело, Ларри? По моей вине повесился Президент? Наш город атакуют зеленые монстры? Русские хакеры взломали Сеть и заставили мисс Вселенную танцевать голышом вокруг статуи Свободы? - шутки получались, мягко говоря, плосковатые. Ларри попытался жалобно улыбнуться. Лучше бы он этого не делал - мы оба понимали, что сейчас приходит конец той части нашей жизни, которая была общей, и не стоило опошлять гримасами торжественность момента.
Наконец, Ларри справился с собой. Он выпрямился, глянул прямо на меня, набрал воздух, будто ловец жемчуга перед погружением, и произнес фразу, которую, наверное, репетировал всю ночь.
- Извини, Джим, но ты уволен. Я не могу рисковать судьбой отдела из-за одного человека. Если хочешь знать мое мнение, то это неправильно, но я ничего не могу сделать. Подробности тебе лучше узнать у главного.
На этом заготовка, похоже, закончилась. Он снова сгорбился и затоптался на месте, не поднимая глаз. Я шагнул к нему, протянул руку. Ларри Картер отшатнулся от меня со страхом, как если бы в руке у меня была смертельно ядовитая змея, неловко споткнулся о низенький бордюрчик и начал медленно и плавно, как в рапидной съемке, опускаться на серый асфальт.
Первым моим порывом было поддержать друга, не дать ему упасть. Но через мгновение перед глазами вспыхнула россыпь разноцветных звездочек, в ушах зазвенело от ярости. Сознание раздвоилось - и неподвижный наблюдатель внутри меня с ужасом увидел, как Джим Форестер схватил Ларри за лацканы, приподнял на фут от земли и с размаху швырнул на землю ничего не соображающего, смертельно напуганного приятеля.
Ларри Картер ударился виском о бордюр, тот самый, за который он зацепился секунду назад. Крови было немного. Он умер сразу. Скорее всего, он даже не успел понять, что происходит.
Если действия участника модерируемого сообщества привели к тяжелому увечью или смерти другого/других участников данного или любого другого сообщества, виновник немедленно исключается из всех сообществ навсегда.
Я тоже не успел понять, что происходит - снова зажглись звездочки, на этот раз ярко-фиолетовые, затем они слились в сноп невыносимо яркого света. Я зажмурился, а когда снова смог открыть глаза, мир вокруг уже стал чужим и неузнаваемым. Наш маленький городишко, лишенный людей, походил на величественный и страшноватый древний полис, жители которого умерли тысячу лет назад, и теперь только их призраки хлопают дверьми, шелестят книжными страницами, неслышно вздыхают о потерянном. Ватная тишина заполнила пространство, мешала двигаться, сводила с ума. Холодное октябрьское солнце бесстрастно наблюдало за мной. Ноги задрожали, я сел прямо на тротуар, обхватил руками неприятно потяжелевшую голову и попробовал трезво оценить ситуацию.
Ничего из этого не вышло. Приступы паники скручивали тело, заставляли бежать неизвестно куда. В светлых промежутках я размышлял, куда же делись все люди - даже если я их не вижу, физически-то они существуют? Потом вспомнилось, что система автоматической навигации возникла еще в недрах прошлого века, а в распределенной сети исключение телесных контактов - задача для первоклассника. Пути назад нет, я навсегда останусь призраком в пустом городе. Очередная паническая атака окончательно лишила меня возможности соображать, в глазах плавал сероватый туман, голова кружилась, звуки собственных шагов казались ударами молота по наковальне. Я куда-то шел, что-то кричал, кого-то проклинал. Все детали стерлись из памяти полностью.
К вечеру я обнаружил себя на окраине города. Мысли еще путались, но на смену животному ужасу уже пришло холодное отстраненное спокойствие. Шансов на долгую жизнь оставалось немного - допустим, какие-то продукты я смогу подворовывать, но укрыться от холода негде, все двери для меня закрыты. Конец октября - еще недели две можно будет как-то просуществовать, но ноябрьские морозные ночи прикончат меня быстро. Говорят, что замерзающие не испытывают ни боли, ни страха - что ж, скажем спасибо судьбе хотя бы за это.
Интересно, подумал я, что сейчас поделывает моя Роуз? Наверное, благопристойно плачет, но вряд ли скорбь ее будет долгой - между нами никогда не было особенно теплых отношений. Молоденькая хорошенькая девушка, желающая выйти замуж, амбициозный юноша, которому ясно намекнули, что для карьеры неплохо бы иметь статус семьянина. Скандалов точно не будет, а все остальное...оно не так уж и важно. Браки давно уже заключаются не на небесах, а стабильность отношений - базовое понятие идеального общества.
Мы редко ссорились. Гораздо чаще мы вообще не общались. Я поймал себя на том, что не имею понятия ни о ее подругах (если они вообще существовали), ни о ее привычках, ни о том, что она, моя жена, данная мне Господом, думает обо мне. Я не спрашивал об этом у Роуз, а она никогда не рассказывала. Вполне возможно, что она была влюблена в меня, или ненавидела, или тихо презирала.Еще раз вспомнив наш утренний диалог, я впервые в жизни сообразил, что моя жена, скорее всего, была очень одинока и несчастна - счастливые пары редко оттачивают искусство взаимного унижения до такой виртуозности. Я считал Роуз недалекой простушкой, неспособной на что-то большее, чем традиционная женская болтовня о тряпках, младенцах и кулинарии. Похоже, это было серьезной ошибкой. Случись нам сейчас поговорить, может быть, мы смогли бы выяснить, что жить не можем друг без друга - или понять, что давным-давно пора расставаться. Это уже неважно. Спросить все равно не у кого и незачем.
Как странно, подумал я, для того, чтобы спокойно поразмышлять о семейной жизни, мне пришлось всего-навсего убить хорошего человека. Где он сейчас, Ларри Картер? Отправилась ли его душа в христианский рай, или томится в двоичном виде где-то в памяти мощного сервера? Я даже не мог сказать, что жалею о нем - бедняге просто не повезло, каждый день многим беднягам не везет, но это не повод добропорядочным гражданам страдать расстройствами аппетита, верно?
Появились первые признаки начинающейся истерики, верной младшей сестренки безумия. Я хихикнул, подумав, до чего забавно все вышло - еще утром Джим Форестер был вполне успешным законопослушным господином, отцом не слишком счастливого, но все-таки родного семейства, неплохим журналистом, а сейчас он же готов возблагодарить небеса, буде они подкинут ему любой заброшенный сарайчик, незапертый гараж или теплый подвал. Представив себе доброго боженьку, восседающего на облаке, я захохотал уже совсем неудержимо. Седенький старичок ищет на земле своих детей, а их нет, есть только файлы, огромная файловая библиотека, и новый начальник ее - модератор. Вчерашние боги, так похожие на людей, призывали: "Не убий", "Не укради", "Не прелюбодействуй", но они скончались в тот самый момент, когда их просьбы были исполнены, и никто не заметил, что богов больше нет. Мир, принудительно избавленный от насилия и злобы, оказался избавлен и от радости, сострадания, доверия. Какой смысл пытаться возлюбить врага своего, если точно знаешь, что ваша общая ненависть выхолощена под корень Общественным Договором? Во что можно верить, если на сознание наброшена прочная смирительная рубашка? Кто будет совершать подвиги во имя возлюбленной, если каждый распят на кресте собственного ужаса перед нечеловеческим разумом Сети? Идеальное общество, насквозь пропитанное ложью, страхом и лицемерием, показалось мне настолько отвратительным, что я порадовался своей скорой и неминуемой гибели.
Кто-то тронул меня за плечо. Я резко метнулся в сторону, пытаясь прикрыть лицо.
- Сам додумался? - оказывается, я уже давно говорил вслух. Человек не казался опасным, он спокойно стоял на обочине, и, похоже, с удовольствием наблюдал за сменой выражений на моей физиономии. В свете его маленького фонарика я не мог толком рассмотреть незнакомца, но кого-то он определенно напоминал.
- Приветствую, родственничек! Поздравляю с прибытием! - ну конечно, издевательский тон, ехидная улыбочка, знакомый поворот головы... Он был очень похож на свою младшую сестрицу. На мою жену Роуз.
- Ты Френк? Френк Джонс, верно? Но откуда ты знаешь меня, мы же никогда не... Черт побери, тебя же забанили сто лет назад?
- Всегда знал, что ты сообразительный, Джимми. Напряги свои гребаные мозги еще чуть-чуть, если их не совсем сожрал чип.
Я хорошо помнил все, что слышал о Френке от Роуз и Элис, и ситуация показалась совсем нерадостной. Еще минуту назад я искренне просил легкой и быстрой смерти, но сейчас совершенно не настаивал на буквальном исполнении желаний. Впрочем, похоже, Френк не собирался убивать меня немедленно.
- Думай, Джим, думай. Ты ведь всегда хотел узнать, куда исчезают забаненные навсегда? И откуда берутся модераторы? А заодно - почему этот мир устроен так фальшиво и бесчеловечно? Хочешь немного улучшить его? Вперед, дружище, ты сам не догадываешься, какие возможности для тебя открываются! Одно небольшое убийство, Джимми, и ты - властелин Вселенной!
Меня буквально ошеломило озарение. Как, оказывается, все просто, и как можно было до этого не додуматься раньше?
- Ты сумасшедший, Френк! Ты всегда был сумасшедшим, ты сбрендил еще в детстве! Это не может быть правдой, даже такой поганый мир, как наш, все же достоин лучшей участи, чем быть погремушкой для параноиков!
- И это говорит мне невинное создание, всего-то уничтожившее собственного начальника с особым цинизмом! Нежный трепетный юноша, бьющийся головой о стену не чаще двух раз в сутки! Высокоморальный гражданин, чтящий Общественный Договор и каждое утро мечтающий задушить собственную жену!
Я остолбенел. Потом понял.
Френк удовлетворенно кивнул.
- Все правильно. Я же говорил, что ты догадливый. Да, это я тебя и забанил. Пойдем, братишка, здесь недалеко.
Я был голодный, замерзший и страшно злой, но с каждым шагом силы почему-то прибывали. Мы шли быстро, и по дороге я мысленно составлял список сообществ, особо нуждающихся в моем личном модерировании.